valentine, 'len' валентайн, он же лен; M()RE - pain and pleasure

ПРОТОТИП ben barnes; в сломанном когда-то позвоночнике установлено проводящее нервные импульсы устройство, без которого лен фактически не способен ходить; оно же, впрочем, блокирует ему магию к хренам собачьим; кое-где заметны следы от сведенных шрамов; ВОЗРАСТ И ДАТА РОЖДЕНИЯ родился в 2029 году, 41; ВИДОВАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ вампир, член совета директоров BioTech Synthes, охуевший от своей значимости ублюдок; ОБЩИЕ ДАННЫЕ Лен не знает, что такое война, и весьма смутно представляет себе последствия радиации. Нана срывает мандарин прямиком с растущего в просторном фойе деревца — он без всякого интереса изучает его минуту-другую и закидывает в угол. Потом, заметив ее взгляд, смущенно выговаривает: прости, Нана, я не голоден. Двойняшки Лен и Лакс — Валентайн и Александр, вообще-то, но прозвища прикипают намертво, — растут совершенно нормальными для своей среды детьми. Настолько, насколько вообще могут быть нормальными дети, чей отец выкупил в личное пользование сверхвысокий небоскреб со всем содержимым. В замкнутом мире, где существует их семья, нет ни перебоя с продуктами, ни синтетических заменителей, ни запретов. Нана перекидывает светлые волосы через плечо и наклоняет голову, чтобы братьям было удобнее. Лакс отпихивает его локтем: всегда и везде первый, хотя старше на каких-то несколько минут. Лен хмыкает и терпеливо ждет. От приходящих учителей и домашнего персонала веет еле осязаемым, но все-таки ощутимым холодком. Очередная Нана — они меняются так часто, что нет резона запоминать имя или присваивать ей порядковый номер, — смотрит на него с тщательно скрываемым отвращением, чего Лен совсем не понимает. Они с Лаксом отлично себя ведут, без труда усваивают любой учебный материал и регулярно зарабатывают похвалу отца. И тем не менее. Расскажи мне все. (нана мычит сквозь слезы, не в силах оторвать от него взгляд; лен смотрит на нее, не моргая, пока она не ломается — еще чуть-чуть, и можно было бы услышать хруст) Так он выясняет, что где-то там, за привычными стенами, прячется совершенно другой Город: уродливый, голодный, страдающий от болезней и постоянного радиоактивного фона; что таких, как они с Лаксом, можно пересчитать по пальцам одной руки; что у других детей нет ни мандаринового дерева, ни кошки со смешными кисточками на ушах, ни полноценного ужина в неудачные дни. Лен пытается это осознать и не может. Просто не получается. Отец не поощряет их интерес и настаивает на том, чтобы братья больше внимания уделяли образованию; не скрывает, что готовит обоих к работе на Корпорацию. Лен со вздохом открывает учебник — математика дается ему не сложнее, чем довоенная литература, напрягаться практически не приходится, — и поглядывает в окно, где в отдалении видно небольшой кусочек окружающей Город стены. Однажды, говорит Лакс, они проберутся наружу и своими глазами увидят настоящую Пустошь. Лен кивает. Лила — она же, вообще-то, Далила, — смотрит на него серьезными карими глазами и тихонько ворчит, когда Лен нажимает ей на нос, как на кнопку. Сестра на десять лет младше и вообще девчонка — то есть, разумеется, совершенно непонятное существо. Но забавное, говорит Лен. Лакс с ним соглашается и тоже жмет Лиле на нос. Другая Жизнь им так и не покоряется: отцовский контроль не душит, но мешает окунуться в грязь с головой. Лен думает — сперва университет, окей. Потом корректирует — ну и парочка лет работы, чтобы как следует освоиться. Ну а потом они, конечно... Терпение Лакса лопается раньше. Им, черт побери, двадцать; если не сейчас, то вообще когда? Лен, привыкший быть вторым, соглашается и на этот раз: вылазка в Пустошь кажется ему смешной забавной игрой. Фрагменты распадаются и перемешиваются в памяти. Лен помнит, как ему было больно, и чьи-то лица под хирургическими масками, и крики Лакса, и полный рот песка, и как с его лица сорвало очки, и глаза обожгло солнцем. Помнит, что такое, когда кожа пузырится и сходит слоями, как выворачивает наизнанку, и нехитрый завтрак выходит вместе с порциями крови (его собственной, чьей же еще). Помнит нескончаемые операции, одна за другой, и как тело отторгает один пересаженный орган за другим. Где-то там теряется незрячее лицо Лакса и заплаканная мордашка Лилы. Лен видит это во сне, и наяву, и быстро перестает отличать одно от другого — в голове такая каша, что лезть туда лишний раз не хочется совсем. Он просит: пожалуйста, пусть оно хоть как-нибудь закончится. Лакс кладет ему на ладонь голубоватый небольшой пятиугольник и говорит положить под язык, не глотая. Становится хорошо. Лен просит еще. И еще. И еще-еще-еще, пожалуйста. Отец умирает где-то в промежутке между его путешествиями по рехабам: Лен рассказывает Лиле, что чист, как стеклышко, а уже на следующий день его находят скрючившегося от передоза и откачивают каким-то чудом. Лакс бросает коллекцию мутировавших тварей, чтобы сутки напролет ебать ему мозги. Охуительно, восхитительно. Лен думает только о том, что хочет настоящей, живой крови. Как когда-то, когда он еще был полноценным, без ебучей херни в позвоночнике, тонны послеоперационных шрамов и напечатанных на принтере органов. Условия, на которых ему разрешают покинуть рехаб, концентрируются где-то в районе «хватит себя убивать, идиот». Лен соглашается — в конце концов, он неплохо соображает и способен понять, чем это все чревато, — жрет колеса строго по инструкции Лакса, с головой погружается в работу и пытается забить чем-то огромную свистящую дыру в груди. Голова по-прежнему подкидывает сюрпризы — из-за периодических приступов в Городе ползут слухи, что он чертов репликант. Придуркам с нижних уровней только дай повод придумать жирную сплетню, фыркает Лакс. Лен закидывается коллекционным виски — презент из Пустоши по цене небольшого автопарка, подумаешь — и предлагает выпустить следующую статью об иллюминатах. Им исполняется двадцать шесть. Лиле пятнадцать, и она с дурацким хихиканьем тянется к ровным дорожкам на стеклянной поверхности стола. Он помнит это, и как они стоят с сигаретами на кухне, и как Лила роняет стакан, а потом бросается собирать осколки. Лен помнит ее визг и текущую по рукам кровь. Вкус этой крови. Вкус Лилы. Ощущение глубочайшей неправильности происходящего Лен рационально препарирует и каждому куску добавляет философское «и че?». Лакс даже не выглядит удивленным. Лила ведет себя странно, но он знает, что с этим делать. (положи под язык, не глотай; еще?) Она кивает и закрывает глаза, чему-то улыбаясь. Слухов становится больше. Говорят, у них в небоскребе на каждом этаже растет яблоня (Лен закатывает глаза); говорят, в офисе BioTech все унитазы сделаны из чистого золота (Лен закатывает глаза еще дальше, куда-то к позвоночнику; говорят, _эти_двое_ трахают младшую сестру, а иногда и друг друга (Лен смеется и откидывается на спинку кресла — кожаного, разумеется). Ему нравится кожа. И кровь. Ему вообще дохера чего нравится, и нет никакого повода в чем-либо себе отказывать. Даже когда Алекс Фишер, пасмурный как туча, что-то там говорит про «сними с себя эту шлюху» и «вернись, блять, к работе». Лен удивленно и пьяно фыркает — им с Лаксом принадлежит Весь Этот Сраный Город, о чем вообще речь, дружок? Какого хера, Фишер? Ты зачем сожрал Кассандру? Годы идут, жить становится все веселее. Лен игнорирует постоянные головные боли и практически не спит — без всякой охоты и ненадолго смыкает глаза, заранее зная, что его ждет серия кошмаров; галлюцинирует наяву; пугает Лилу; закатывает скандалы на ровном месте. (система выдает ошибку за ошибкой) (перезагружается) (сбоит снова) Всюду фрагменты его памяти. Нана говорит, что он отвратительно себя ведет. Кассандра без порядкового номера возражает, что все в порядке, ей нравится, когда больно. Пару часов спустя Лакс вздыхает и обещает убрать тело. Зачем ты выкинул чертов мандарин? Что? (он смотрит на окровавленное мясо, оставшееся от кассандры, и не понимает ровным счетом ни-черт-та) Зачем ты забил эту чертову шлюху? Ах да. Иногда Лен смотрит на репликантов и думает, что его жизнь была бы на порядок проще, будь он ходячей кофеваркой с выкрученной в ноль эмпатией. Фишер опрокидывает в себя стакан виски и хмурится — кажется, чувствует привкус. Лен улыбается, когда тянет его к себе. Лила хихикает. Больше Фишер не пьет в их присутствии даже воду из кулера. (он закрывает глаза и пытается вспомнить, когда это было; в том году или в прошлом? месяц назад? вчера?) Лен знает только, что должен работать. Он всегда... всегда был хорош в математике. И куда делась Лила? ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ игровые предпочтения: игры это хорошо, игры это замечательно; пожелания по сюжету: я есмь сюжет; в случае ухода: выключайте свет;