Фишер неплохо помнит свои двадцать лет. В двадцать лет она на спор прострелила себе ногу (вообще-то это не входило в её планы, но обойма оказалась всё-таки не пустой); бодро хромала по Пустоши в поисках наживы, расчесывалась пятерней, умывалась из котелка, собирая в горсти грязную бурую воду с кусочками слущенной кожи.
В двадцать лет у неё был пустой кошелек (если был вообще), хронический кашель и полные лёгкие мокроты, отходящей с прожилками крови.
И никаких перспектив.
В двадцать лет у Русланы - личная комната, любимая, мать её, собака, полная (любящая!) семья... университет... ну вот что, что ей еще нужно!?

Александр накрывает ладонь Морган своей и говорит: свободы.
Морган закатывает глаза.

Свобода — это там, за стенами. Это Пустошь, полная радиоактивной пыли и неведомых тварей, готовых убить тебя за двадцатку, а за еще двадцать - вести прямую трансляцию (изнасилование хладного трупа - бесплатно; нет, отказаться нельзя, это обязательная услуга).
 
Эту свободу он имеет в виду? А какую еще? Они все - несвободны, они все - пленники Города, другой жизни не будет, и это вполне Морган устраивает, а значит, должно устраивать и Руслану.

Просто отпусти её ночевать к подруге, - мягко подсказывает Фишер.
Морган показывает обоим хрена с локтя - ага, сегодня, значит, ночевать к “подруге”, а завтра... завтра...
что, в Пустошь пойдешь? Может, тебе в термос кофе налить с собой еще? И бутербродов собрать? А что, Руслана, отличная идея, пикник на природе, просто прекрасно!..

Руслана хлопает дверью. 
Александр вздыхает, а Морган всё чудится запах пережаренных телячьих стейков.
Вечером она хочет зайти к дочери, пожелать спокойной ночи, извиниться, и, быть может, отпустить её уже к чертовой подруге, кем бы он ни был - но натыкается на запертую дверь и тишину по ту сторону. 

В Руслане - половина её генов; Морган отступает, разрешая дочери выстраивать столько стен, сколько ей потребуется для смирения с неизбежным.

Родительский дом, учеба, брак с хорошим человеком (конечно, вампиром). Престижная работа. Или не работа - можешь заниматься домом, пока хороший человек (конечно, вампир) работает. Это уже тебе решать.
Мы все несвободны, девочка; освобождает только радиация, вкуса которой ты никогда-никогда-никогда не должна узнать.

Морган стеклянным взглядом упирается в телефон: с экрана на неё смотрит фото Русланы, когда у той еще было по-детски округлое лицо и смешной кроличий нос. 
Морган думает, что ей нравится число тридцать два - такое оно округлое, приятное - и делает еще один звонок с тем же результатом. Точнее, без него: абонент не отвечает, попробуйте позже.
Морган думает, что число тридцать три, в принципе, тоже очень даже ничего, и пробует, пробует, пробует.

Александр говорит, что это все временно, что это такой возраст, что девочка загулялась, что все делают так же; говорит складно и убедительно, ведь говорить - его работа.
Мор говорит, что придушит Руслану, как только её тонкая ножка переступит порог отчего дома, и бросает трубку.
Переговоры с террористами - штука тонкая, господин Фишер. 

Тонкая ножка не переступает порог отчего дома ни через час, ни через два, ни через пять.

Телефон её выключен, и звонки уже просто не проходят. Выключила, испугавшись количества пропущенных? Думает, нельзя умереть дважды?..

Мор точно знает, что можно.

Она пишет Алексу, что очень сожалеет о вчирашнем и что никого она душить несоберается. И если он дозванился до Русланы - пусть перезванит. Пожалуста. 

Может, она и вправду ушла в загул. Может, Морган и вправду перегнула палку. 

- Даже не думай её защищать, - начинает она отрепетированную уже пламенную речь, но осекается: время пламенных речей закончилось ровно двадцать семь исходящих тому назад. 
Потата утыкается седым носом в колено Фишера.
Фишер утыкается подбородком в макушку Морган - она втягивает воздух со свистом.
Вдох получается дрожащим, неровным.
- Вы с ней всегда заодно. Что я делаю не так?.. - кажется, это станция “торг”. В голосе уже различимы нотки обиды; ответа она не ждет.
Конечно, она все делает “так”.
Просто кое у кого еще мозги не выросли, чтобы это осознать. Ну да кое-кто другой в свои двадцать себе ногу простреливал... а в Руслане ровно половина её, Морган, генов. 
- Ты дозвонился до неё хоть раз? Она мне не отвечает. Вообще не отвечает! Нигде, - она стискивает зубы, она стискивает локти Фишера: от того пахнет дорогим парфюмом, но Морган всё еще чудится запах гари. 
И железа.
- Всё будет хорошо, когда она будет здесь, дома! Она вообще была в университете?.. Черт, можно же было позвонить преподавателям. Ты звонил преподавателям? Я не подумала об этом. Может, к черту этот университет, а?.. Можно получать образование дистанционно. 
Морган растерянно шарит взглядом в поисках телефона и не замечает, как сжимает локти супруга до побелевших костяшек.