[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]Меридиан оставляет после себя огромную пустоту внутри — яркую чёрную кляксу с острыми, будто обрезанными краями. Победа приносит облегчение, сбрасывает многотонный груз с плеч, и первое, что Скотт осознаёт в полной мере — то, что он понятия не имеет, как всё это время тащил такую ношу на себе. Ломается чересчур быстро, чувствует, как тело его предаёт, трещит по швам и отказывается нормально работать, принимая за добрую душу только две вещи: спиртное и сон. Он пропадает с радаров, забирает сестру в отпуск, воспользовавшись исключительным правом творить что вздумается хотя бы первое время, и везёт её на Айю: самый худший выбор из числа бесконечных.

Они много разговаривают — первое время обо всём сразу, не вдаваясь в мелочи, потом — вместе раскладывают всё по полочкам; десятки раз перемалывают фрагменты воспоминаний, оставленных им Алеком — сотни раз смотрят друг на друга в немом шоке: мама жива, мама здесь, с ними, и скоро, очень скоро они смогут быть вместе. Отец умудрился приготовить лучший подарок на новоселье, смеётся Сара — Скотт безмолвно кивает и мягко улыбается, впервые за долгое время чувствуя, как сильно он устал.

Потом Сара, конечно, начинает жестить. Была бы она собой, если бы не вздумала покопаться во внутренностях родного брата?
— У меня есть две интерпретации твоей кислой роже, заливающейся алкашкой, — она аккуратно отодвигает стакан Скотта подальше и лезет в нутро, заглядывает ему в глаза пронизывающим взглядом дотошного исследователя, после встречи с которым у большинства людей по спине ползут мурашки; Райдер лишь многозначительно вздыхает, мол, валяй, Шерлок — всё равно ведь не угомонится. — Ты рассказал мне всё. В красках, в мельчайших деталях — о том, как дважды умер, как кучу раз едва не умер, как всё начиналось и продолжалось, как и почему погиб отец, как вы встретились с ангара — о реликтах и хранилищах, о ваших приключениях в целом — боже, как я завидую, повторюсь в тридесятый раз, — и я бы поверила в то, что ты просто очень и очень устал, Скотти, не будь мы с тобой одним целым.
Скотт не отводит взгляд — с ней это не прокатывает; с ней вообще ничего не прокатывает: если Сара Райдер решила влезть в твою задницу без мыла, то будь непременно к этому готов (если к этому вообще можно быть готовым). Если Сара Райдер захочет что-то узнать, то ни в одном из миров не найдётся силы, способной её остановить.
Скотт не останавливает:
— Если ты хочешь задать мне вопрос, то сейчас... — он тянется к стакану вслепую, продолжает гляделки, не желая уступать; делает несколько глотков и смешливо морщится. — Сейчас — самое время.
— Ладно! — Сара легонько хлопает ладонями по столу, разрывая зрительный контакт. — М-м-м… Нет.
— Нет?
— Нет.
— Окей...
— Ладно. Ладно! Нексус — один большой муравейник, и слухи по нему расползаются очевидно быстро — нет-нет да услышишь что-то, даже если не хочешь. Даже когда спишь. Или принимаешь душ. Или, прости-господи, сидишь на…
— Сара, я понял, Нексус — рассадник сплетен и рай для жёлтой прессы. — Райдер кивает и заливает в себя остатки пойла со дна стакана — чувствует, что взял слишком мало спиртного для этого разговора. — Я понял.
— Рейес Видаль, — она произносит его имя, растягивая звуки — медленно и чётко, наблюдая за тем, как реагирует на него брат.
Скотт не меняется в лице, но сильнее сжимает в ладони пустой стакан; секунда — и он вскидывает брови. Ещё секунда — пожимает плечами. Ещё одна — делает глубокий вдох. Стискивает зубы до проступающих желваков:
— Контрабандист с Кадары.
— Добровольный изгнанник.
— Надёжный союзник.
— Дружок Сопротивления.
— Как я и сказал — надёжный...
— Парень, благодаря которому ты загремел за решётку в Млечном пути.
Скотт смеётся себе под нос, опустив голову; берётся за бутылку, чтобы наполнить стаканы — в голове всплывают затёртые картинки событий шестивековой давности, ощущающихся как что-то, что произошло совсем недавно:
— Ненавижу эту твою исключительную способность запоминать самые позорные моменты из моей жизни.
— Как такое забудешь? Но не это сейчас главное, — ну конечно.
Куда ты денешься от Сары Райдер?
— Всё закончилось, Сара.
— Неужели?
— Мы не виделись лично с того момента, как он передал мне данные по твоему местонахождению в плену у тех фанатиков. Не уверен, что он захочет меня видеть — я бы не…
— Ты просто невероятный ублюдок, мистер Первопроходец, сэр, — Сара широко улыбается, будто стараясь не рассмеяться, чокается со стаканом брата, как бы намекая, что за это нужно, ну, выпить. — И отвратительный сухарь.

Она говорит, что ничего не закончилось — он знает это и без её замечаний, а отвечает молчанием. Она говорит, что хочет поблагодарить Видаля за своё спасение лично — он едва не давится вином и обещает при случае взять её с собой на Кадару, втайне надеясь, что этого никогда не произойдёт. Она моет ему мозги на тему Рейеса несколько вечеров кряду — Рейес становится единственной острой темой, способной вывести Скотта из себя на три-четыре.

Райдер божился себе, что всё исправит: как только Архонт будет повержен, как только в Элее станет безопасно, как только Инициатива сможет выдохнуть — плюсом ещё тысяча «как только», разумеется, под которыми он похоронил всё личное, как только спас Сару. Случались моменты, когда тоска снедала до той степени, когда он был готов двинуть в сторону Кадары, наплевав на проложенные в противоположную сторону координаты и второстепенные задания — за горькой виной он ничего не слышал, за собственным малодушием — едва ли мог что-то разглядеть. Рядом была Кора — всегда, каждую секунду, за углом, в командном центре, на кухне: порой от неё хотелось прыгнуть в вакуум из-за прогрессирующей клаустрофобии — просто за отсутствием альтернатив. Со временем стало хуже.

— Ты имеешь в виду, что вы просто так потрахались у тебя в каюте, и это — хуже?
— Мы не трахались.
— Боже, братик. Ты чудо.
— Она принесла вино и какой-то фильм, не разворачивать же мне её на пороге было.
— Очень скучное чудо, стоит заметить.
— Сара…
— Окей, ладно? Прости, но ты хоть видел, какую рекламную кампанию вам намутили? Любой дурак поймёт, что между вами что-то есть. Слепой дурак.
— В этом и состоит соль рекламы? Чтобы люди велись? Я не знаю?
— Я просто хочу сказать, чтобы ты не совершал ошибок прошлого — чем ты занимаешься постоянно, прости за правду, — Кора очень хорошая, не разбивай и ей сердце, гадёныш.

Скотт очень быстро оставляет попытки убедить сестру в том, что Харпер — большая девочка и всё понимает, и разуверить её в том, что никому он, блядь, сердца не разбивает: в конечном итоге всё сводится к обсуждению баннеров и того, какое же «тупое у тебя на них лицо, Скотти».

Действительно, тупое. По шкале от нуля до «зачем я на это согласился» — сотня.

Реальность оказывается куда более горькой, чем хотелось бы: за победой над кеттами не следует отдыха, пусть Райдер и получает всеобщее признание — он делит триумф вместе с другими Первопроходцами, вовсю пытается отбрехаться и делает всё для того, чтобы политика не стала новой константой его жизни. Он соглашается на кампанию нехотя, сдаётся под доводами руководства и получает обещание, что непосильные миссии — позади.

Когда слышит, что следующей остановкой на тяжёлом политическом пути является Кадара — пробивает лицо ладонью, стоит ему только остаться наедине с собой. Долго пялится в зеркало. Дольше — лишь мысленно повторяет себе, что этот визит — не просто миссия покрасоваться и замотивировать тупоголовую часть населения на что угодно, что пропагандирует эта долбаная программа, но и задание разобраться с местными проблемами старого разлива: кто-то на Дитеоне успешно пытается навести смуту.

Говорит себе: ни больше ни меньше.
Ага: одна нога здесь, другая — уже на «Буре» в обратном направлении.
Ну да: по-быстрому, Скотт. Ни больше — ни меньше.

Пустота внутри реагирует на преобразившийся Порт удивительно болезненно, вызывая у Скотта бешеный диссонанс — он почти теряется, почти не узнаёт место, с наигранно довольным, но всё-таки потерянным выражением лица рассматривает себя же на огромном щите.
— Сколько мы их видели — каждый раз как первый, скажи?
Райдер думает о том, что головы кеттов на пиках выглядели куда правдоподобнее.
Да, Кора. Жаль, что не последний.
На лице рисуется лживая тёплая улыбка — вместо тысячи слов, которые Харпер ни за что не захочет услышать и которые Скотт ни при каких обстоятельствах не решит озвучить. Он вглядывается в толпы людей и на мгновение как будто бы замечает вдалеке знакомый силуэт — проводит его завороженным взглядом, забывает вдохнуть. Заходится сухим кашлем, когда СЭМ резко врывается на сцену, возвращая его к реальности.

— Райдер, срочное сообщение с Дитеона. Отряд радикально настроенных жителей собирается устроить облаву на один из форпостов Коллектива. Это не первый раз, когда представители Инициативы пытаются притеснить Коллектив — сначала это были локальные незначительные атаки, но данный форпост представляет собой важное стратегическое значение.
Скотт вздыхает. Кадара, милая, милая Кадара.
— Почему нам об этом ничего не говорили?
— В сообщении указано, что мистер Тэйт ждал вашего визита и пытался решить вопрос лично.
— И?
— У него не вышло.

По дороге к Дитеону Райдер думает, что у него, наверное, тоже нихера не вышло: Кадара преобразилась усилиями Меридиана и местного населения, но каждый сантиметр этой грёбаной планеты всё равно возвращает его в прошлое. Тревожное предчувствие отходит на задний план, уступая место малодушной тоске — пока Тэйт рассказывает о произошедшем, Райдер слушает вполуха. Пока Тэйт объясняет планы радикалов, каким-то образом попавшие к нему в руки, Райдер думает, как ему поступить — отправить отряд на перехват или разобраться во всём самостоятельно.

— Они хотят забрать Кадару из рук Шарлатана и подарить её Инициативе — частично... в вашу честь, — на этих словах Райдер невесело смеётся, пытаясь сопоставить факты: выходит действительно смешно. И вариант с отрядом печально отпадает.
— Насколько важен этот форпост для Коллектива?
— Учитывая, что никто о нём даже не знал до нынешнего момента — это одна из их ключевых баз.
— И они думают, что, раскатав эту «ключевую базу», смогут добраться до Шарлатана?
Тэйт мешкает: на лице — смесь непонимания с подозрением.
— Первопроходец, могу ли я…
— Райдер. Можете.
— Райдер. Вы так уверенно говорите о Коллективе, будто знаете его изнутри. Вы... Вы знакомы с ним лично? Ну, с… С Шарлатаном?
— Это… Очень хороший вопрос, — ты не представляешь, насколько.

Он обещает во всём разобраться — после всего, что произошло, это обещание слетает с языка слишком легко, без доли сомнений. Тэйт говорит, что атака предполагается через шесть часов сорок пять минут — с наступлением ночи. Шесть часов и сорок пять минут — непозволительно маленькое время для того, чтобы собрать всю свою смелость в кулак и заявиться на ковёр к Шарлатану, даже несмотря  на то, что это всё — ради его же блага. Его, его людей и их договорённостей с Инициативой, от которых в случае неудачи Райдера останется лишь раскуроченная база и куча мёртвых тел.

На пороге в Тартар по иронии судьбы его бросает в холод. У дверей в злосчастную кабинку для избранных перед глазами темнеет: Киан вновь спрашивает, стоит ли ему предупредить мистера Видаля, и справляется, не хочет ли Скотт чего-нибудь выпить — ответом получает безмолвное отрицание.

Когда двери открываются — спасибо, СЭМ, — Райдеру кажется, что он просто врос в пол, пытаясь заставить себя сделать шаг вперёд. Рейес в помещении не один — Скотт опускает голову и переступает порог, чувствуя, как сердце трусливо уходит в пятки.
— Ой-ёй, — Хадар бесподобен — как и всегда. И совсем не к месту. Как и всегда.
— Здравствуй, Хадар, — голову поднимать не хочется до последнего — но он поднимает. На лице — ни намёка на тот пиздец, который творится внутри. Пустота закипает, проливая смоль и оставляя рваные ожоги; Сара, кажется, была права во всём. — Здравствуй, Рейес. Мы можем поговорить?

Отредактировано Dieter Pjanić (2019-06-28 12:23:48)

[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz2]<div class="lz2">человек</div>[/lz2][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]Удивительно. Удивительно: он без страха нырял в самую гущу опасности — спокойно преодолевал то, к чему не был готов ни на йоту. Он плевал смерти в лицо и радушно улыбался, не чувствуя ни капли той тревоги, что сейчас крадётся по позвоночнику и заставляет кровь в венах клокотать, отправляя сердце на десятый лишний круг.

Видаль — хуже смерти?

Скотт послушно и максимально непринуждённо садится поодаль, засовывает руки в карманы, сжимает в ладони свою пачку сигарет. Вглядывается в чужое лицо — спустя мгновение ловит себя на том, что трусливо отводит взгляд. Если бы его когда-нибудь спросили о том, какие качества в себе он не любит больше всего, то Райдер обязательно бы признался, что его сознательное малодушие сделало его сознательно… несчастным.

Ничего не меняется даже спустя время. Он нарушил каждое данное себе — только ли себе? — обещание.

— Ничего не стряслось, — лёгкая полуулыбка. — Пока что. Среди моих… Среди людей Инициативы нашлись мятежники, которые сильно недовольны действиями твоей семьи и твоим статусом на этой планете, не говоря о репутации в общем.

Он переводит взгляд на Рейеса — смотрит на его шею и замечает едва различимые при тусклом освещении отметины на коже; на щеках выступают желваки, а улыбка становится ядовитой и злой, переходит в язвительный, тихий смех — его резко, порывисто переключает с первоначальной цели визита на то, что сейчас имеет наименьшее значение. На то, что значения иметь в принципе не должно — не после всего, что он сделал (не сделал), не после стольких месяцев молчания — нет, нет и ещё триллион раз нет.

Сам виноват, чего смеёшься?

С ревностью он никогда не был знаком лично — знал, что она существует, знал, что может сотворить с человеком, но на себе не испытывал ни разу: не довелось. Скотт достаёт сигареты, вперившись взглядом в Рейеса, толкает язык в щёку, забывая вдохнуть — забивает эфир затяжками, чтобы не сказать лишнего.

Возможно, как-нибудь потом. Или никогда. Лучше — для всех лучше — никогда.

(Хадар ему никогда не нравился.)

— Прошу прощения, не сдержался. Руководство Инициативы не в курсе того, что происходит, потому что Дитеон планировал разобраться со всем самостоятельно, но есть большая вероятность, что через несколько часов на один из ваших форпостов будет совершена атака. Под большой вероятностью я имею в виду стопроцентную в случае, если ничего не сделать, — его голос чуть меняется — становится более бодрым и вместе с тем злым, обрывистым, движения смелеют, а тело расслабляется; хмурое лицо Райдера освещает омнитул — он передаёт часть данных Видалю, параллельно слишком долго затягивается, параллельно — гонит сторонние мысли к чертям. Он не за этим сюда пришёл. Всё закончилось. Закончилось. — У вас есть меньше пяти часов на то, чтобы предпринять меры.

Скотт чешет щетину, которую забыл убрать — пиарщики явно не обрадуются, будь они неладны, — и вглядывается в пересланные ему Тэйтом планы; что-то не сходится. Эмоции не мешают думать, но назойливо вклиниваются в мыслительные процессы — подозрения Райдер не озвучивает.
— Рейес. Нам не нужна очередная война, — он делает паузу: здесь всё теперь будет звучать максимально двусмысленно? — Поэтому… Есть ли что-то, что я должен знать?  — боже. Видимо, всё.

[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz2]<div class="lz2">человек</div>[/lz2][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]Райдер старательно не наблюдает за Рейесом; ждёт ответов, слышит каждое слово, уставившись взглядом в стену напротив — не замечает, как пепел с тлеющей сигареты падает ему на одежду. Концентрация засела в глубокой жопе, выбираться не собирается — Скотта что-то старательно жрёт изнутри, смакует каждый миллиметр и методично выкачивает выдержку вместе с выходящим из лёгких воздухом.

Находиться рядом с Видалем физически больно: вот что он испытывает, совершенно того не осознавая — зарывается в порывистые мысли, бросающие из одной крайности в другую, с головой, мечется от кривых раскладов к сиюминутным желаниям, не ищет способ успокоиться — его нет, нет и не будет, пока он не покинет эту планету с концами.

Рейесу не сразу удаётся обратить его внимание на себя, Скотт чудом улавливает суть звучащего откровения, резко повернув голову в сторону голоса Видаля: голова забивается другими, незначительными мыслями быстрее, чем его воля успевает стереть их подчистую — он смотрит, отмечает каждый жест, сравнивает интонации, вспарывает память чужой мимикой, сжимая почти остывший бычок между пальцев и напрягаясь всем телом так, будто его резким движением заставили выпрямить спину.

Рейеса хочется остановить — заткнуть любыми известными и неуместными способами, рвануть вперёд и попросить замолчать: у него нет такой роскоши. 
Хочется рассыпаться в извинениях за каждый прошедший день, в котором Видаля не было в его жизни — признавать вину, клясться в искренности, обещать невыполнимое: он молчит, затягивая паузу до смешного.
Хочется объясниться, когда объяснять уже нечего — не в Хадаре дело, а в нём. В Райдере.
Он неспособен дать Рейесу то, о чём просил его сам.

— Входящий вызов от лейтенанта Харпер. Срочный, — он не успевает даже подумать о том, как она не вовремя. Как она всегда не вовремя.
— СЭМ, нет, постой... Блядь, — на омнитуле возникает лицо Коры, недовольство которой не почувствовать невозможно ни при каких откатах. — Кора.
— Скотт, прошёл час. Нужно начинать, а мы не можем начать без тебя, потому что ты, если ты не забыл, конечно, глупенький — Первопроходец, чтоб тебя.
— Прости. Я забыл. Срочные дела, косяки Дитеона, я… Забыл, — равно «я и рад избавиться от вашей с пиарщиками компании».
— Где ты сейчас? С мэром? Что-то серьёзное? Когда тебя ждать? 
Он смотрит на Видаля — в полумокром взгляде ирония мешается вместе с убитой, печальной тоской:
— Я... Не с мэром. В бывших... в бывших трущобах, Кора. Слишком много вопросов. — Кора меняется в лице, но он этого не замечает, потому что смотрит — не на неё. — Я скоро буду. Конец связи.

В воздухе вновь виснет тишина, а Райдер продолжает смотреть на Рейеса, трёт запястья и хочет поклясться, что слышит хруст, с которым его разрывает надвое.
— Лекарства… лекарства — это хорошо. Хорошо, если так, если ты… честен, и там нет никаких подводных камней. Я тебе доверяю, — он даже не пытался вернуться в прежнюю колею, а Харпер своим звонком сделала всё, кажется, ещё хуже; Скотт морщит нос, трёт переносицу — кивает словно самому себе.

Ощущения — десять потерявшихся шавок из десяти.

— Мне нужно отлучиться... ненадолго. Вышли мне точные координаты — я присоединюсь к тебе позже, как всё улажу, — он поднимается с дивана, разворачиваясь к Видалю спиной. Мешкает, прежде чем шагнуть в сторону дверей. Какая-то грёбаная секунда — сделайсделайсделайскажихотьчтотоскажискажискажи — молчит. Ведёт плечами, снова опускает голову. Уходит.

[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz2]<div class="lz2">человек</div>[/lz2][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]Встреча с Харпер, пиарщиками и журналистами вызывает у Райдера тихую злобу: Кора тянет его обниматься с порога, игнорируя любые невербальные протесты — ведёт свою роль так натурально, будто только этого всю жизнь и ждала. Хочется напомнить ей о её старых мечтах, о розовом саде, о домике у озера и спокойной жизни — хочется неискренне пожелать ей удачи в нелёгких начинаниях, а следом попросить оставить его в покое; Скотт мягко перехватывает её за запястья и молча осаживает всякий порыв сыграть на публику — удивительно, но она действительно понимает всё без слов.

Во время интервью он постоянно отвлекается, запинается, безлично злится и не может собрать себя в кучу. Первые двадцать минут он думает о Рейесе — как, впрочем, и двадцать минут до этого, и ещё несколько часов, и ещё пару бесконечностей; он думает об этом скомканном разговоре по, конечно же, работе, об этих отметинах на его шее, об усталом взгляде, в котором ничего нельзя было прочесть наверняка — а было ли в нём что-то вообще? — он думает о том, что жалеет, что надо было остаться, надо было пойти с ним сразу.

Тревога начинает бить через край, когда он отвлекается от очередного вопроса миловидной азари на  сообщение от Видаля, полученное не только что, а очень и очень давно в рамках сложившейся ситуации. Он вскидывает руку вверх, перебивая этим жестом лопочущую журналистку и не понимая, почему сообщение пришло с задержкой — смотрит в омнитул так, будто ничто больше не имеет никакого значения, будто он ждал только этого, ёрзая на месте в нерешительных попытках скрыть своё нежелание здесь находиться. Смысл написанного доходит с трудом: Райдер перечитывает короткое предложение раз за разом, снова и снова, хмурится, щурится, ведёт головой, переключая внимание на застывших вокруг в ожидании людей — нервно смеётся, взглянув на Кору.

Ха-ха. Ха-ха-ха. «Ты не приглашён».
— Прошу извинить, — он поднимается с кресла резко — по вискам бьёт слабое головокружение. Райдер не знает, как себя чувствовать, не знает, что чувствует в принципе — но что-то подсказывает ему валить отсюда как можно быстрее. — Срочные дела.
— Мистер Райдер, мы в прямом эфире…
— Продолжим позже? Да, отличная мысль.

«СЭМ, передай Кэлло, что мне понадобится транспорт и экипировка. И проложи координаты до этой грёбаной базы», — он покидает студию быстрее, чем кто угодно успевает сказать хоть одно слово поперёк.

Что-то не так — на интуитивном уровне его разрывает к чёртовой матери. Что-то не так — надо было пойти с ним сразу, сразу, сразу. Ему кажется, что он вязнет в зыбучих песках, что ноги несут его слишком медленно, что всё вокруг — слишком медленно. Лифт едет медленно. Люди рядом разговаривают медленно. Время… время идёт медленно, тянется ебучей резиной, к тревоге в кривых пропорциях добавляя праздное раздражение.

Он не знает, зачем спешит — но уверен, что опаздывает.

— Райдер! Постой, — Скотт неохотно останавливается в нескольких шагах от челнока, стискивая зубы до едва слышного скрипа.
— Мне не до этого, Кора. У меня нет времени, — она обходит его кругом — берёт его лицо в свои ладони, вынуждает, вновь вынуждает посмотреть ей в глаза. В них слишком много боли, слишком много непринятия — Харпер тянет, и каждая секунда аукается Райдеру нарастающим внутри напряжением. Ему нечего ей сказать.
— Это он? Всё из-за него? Ты с ним виделся, да? В трущобах… — он не даёт ей договорить — перебивает злым смехом, выпутываясь из хватки и нервно зарываясь в волосы пальцами.
— Нет, нет-нет-нет, мы не будем заводить этот разговор. Ты была рядом всё это время. Ты сделала достаточно. Я благодарен тебе за всё, правда, — мне нечего тебе сказать. С виду он напоминает собой долбаного наркомана: обрывистыми словами, дрожащими жестами. Контроль стремительно утекает. — Но мне нужно идти.
Кора отступает назад — отходит в сторону и, уставившись в пол, кивает:
— Если понадобится помощь, я на связи. Предупрежу остальных.

В челноке он чувствует себя загнанным в угол — ситуацию не спасает даже сидящая в кресле пилота Ветра: она отчего-то безумно молчалива.
— Ветра? Я получил сообщение от Видаля с задержкой. И я… я Не уверен, что это неисправность омнитула, если честно.
Ветра продолжает молчать — пялится впереди себя так, будто даже не следит за маршрутом.
— Рана не выходит на связь уже несколько часов, — ему едва удаётся разобрать её слова. — Неважно. Я могу активировать диагностические протоколы и проверить, в чём может быть проблема. Не парься, летим всё равно на автопилоте. Так… Нет, это не… Не омнитул. Больше похоже на работу глушилок, судя по помехам в соединении, видишь?
Скотт на автомате сжимает ладонь в кулак, отключая омнитул.
— Вижу. Мы подлетаем. Ты останешься здесь и будешь ждать остальных на случай, если глушилки по-прежнему активны — поняла?
— Ха. Ха-ха-ха. Отлично шутишь. Очень смешно. Ты же шутишь… Шутишь, правда?
— Я не шучу.
— Райдер, там… Это что, трупы? Что за херня? Я точно иду с тобой.
Райдер морщит нос: ладони потеют, к ногам липнет тяжёлый холод. Время идёт медленно. Время тянется ебучей резиной. Раздражение сменяется острым секундным страхом, пробивающим по затылку жаром. Ему с трудом удаётся сдержать собственную нахлынувшую трусость и заглянуть Ветре в глаза, пододвинувшись слишком близко. 
— Это приказ. Не заставляй меня просить СЭМа заблокировать челнок, — они приземляются, и Скотт пробивает ладонью по панели. — Однажды ты меня уже ослушалась.
— Там Рана, да? Поэтому ты не хочешь, чтобы я шла с тобой? Райдер, я…
— Это приказ, Никс.

Он подходит к расстрелянным людям осторожно — почти нерешительно, словно боится увидеть среди убитых кого-то конкретного:
— СЭМ.
— Анализирую. Большая часть убитых — гражданские. Судя по униформе — медицинский персонал и подопытные. Остальные — наёмники Коллектива. Вероятно, сопровождение. Все расстреляны не вслепую со среднего расстояния. Некоторые добиты контрольными выстрелами — это атака с конкретным мотивом.
— Кто? Кетты, ангара…
— Это оружие Инициативы, Скотт, — надежда умирает последней, так?
— Сколько?
— Точное число определить сложно. Однако критично, чтобы ты дождался подкрепления, прежде чем заходить внутрь. Могу предположить, что подготовлены нападающие были очень тщательно.

Скотт улыбается — более тоскливо, чем обычно, проходя внутрь замаскированного комплекса. Как всегда вопреки всяким рекомендациям СЭМа и здравому смыслу — внутри он встречает грёбаные ужасы, которые никогда не должны были выбраться из Млечного пути.
— Твою мать, это же натуральная бойня. СЭМ, срочно отправь сообщение на Бурю. Нам понадобятся медики… много медиков.
— Я проверил предположение мисс Никс касательно глушилки. Сообщение дойдёт до Коры с сильной задержкой. Меня также беспокоит твоё эмоциональное состояние.
— Я в порядке. Найди способ вырубить эту глушилку. Найди способ отправить долбаную передачу. За меня не переживай.

В голове — сплошняком гдетыгдетыгдетыгдеты; он проверяет каждое тело, реагирует на каждый шорох, нервно оборачиваясь назад. Он чувствует мокрый эфемерный зуд во всём теле, чувствует острый ком, вставший поперёк глотки, чувствует, как биотика пробивает мелкими зарядами по ладоням. Он думает, что экипировка слабая. Что сможет убрать шестерых за раз в лучшем случае, вновь забив руки чёрными синяками. Он думает, что никогда не контролировал себя больше, чем сейчас — оптимизм вспоминает о своём существовании в самые критические моменты.

Скотт думает, глядя на всех убитых людей, что время — ебучая резина. И что он-- он точно-- он опоздал. Он точно опоздал.

В конечном итоге плутания приводят его к единственному помещению, в котором он не был: Райдер кладёт руку на пистолет, вслушиваясь в тишину.
— Фиксирую девять органиков. Трое в критическом состоянии, одному требуется немедленная госпитализация. Шестеро остальных вооружены. Скотт, тебе нужен план.
— Нахуй эти планы, СЭМ, — активированный протокол взлома дверей вызывает настоящий фейерверк — нетерпение Райдера заставляет спешить.

Он заходит в зал с поднятыми руками — его встречают три лазерных прицела, направленных ему в грудь. Сердце бьётся глухо. Под ногами хрустит разбитое стекло.
— Дрейк, Гордон, опустите стволы. Это же Райдер… Ну! Первопроходец!
— Серьёзно? Первопроходец? Это вы?
Скотт поднимает голову, переводит на них взгляд, еле оторвавшись от крови, заляпавшей весь пол. Медленно опускает руки. Сердце берёт разгон на небывалой — разбивает себя об рёбра на раз, два, три, слишком быстро, слишком резко: за ублюдками он видит Рейеса — то, что от него остаётся.
— Да, всё верно, — четыре, пять, шесть. 
— Ха-ха, джекпот! Сам Скотт Райдер! Небывалая удача, — Скотт улыбается: в улыбке — презрение пополам с принуждением.
— Мне передали информацию об этой операции. Рихтер... Джонни Рихтер. Мы служили с ним ещё во Млечном пути. Что сказать... Неплохо сработано, — он хлопает в ладоши, стараясь не смотреть на Видаля, стараясь сдержать себя ещё немного; семь, восемь, девять.
Ещё немного. Пожалуйста. Пожалуйста, не умирай.
— О, это не все хорошие новости, Райдер. Вы ещё не видели главную вишенку этого торта.
«СЭМ...»
— В самом деле?
«СЭМ, твою мать».
— Мы достали его. Достали Шарлатана.
Скотт хмурит брови — делает несколько вымученно-спокойных шагов, оглядывается — из соседнего помещения выкатывается ещё несколько долбаных головорезов. Он стоит над Видалем — вглядывается в него и в следующую же секунду отводит взгляд; сука. Сука. Сука. 
— Он жив. Несколько критических повреждений. Сильная потеря крови. Скотт, по уставу ты имеешь право применить физическую силу только при самообороне. Этих людей необходимо передать суду, в противном случае ты рискуешь превысить полномочия, разбираясь в ситуации самостоятельно и не зная всех деталей.
 
По уставу. Превысить полномочия. Не зная всех деталей. Скотт смеётся — нервно, почти истерично, снова смотря на Рейеса и чувствуя, как к глазам приливает щиплющая влага, а внутри всё скручивается в тугой скрипящий узел; он оборачивается к грёбаным мятежникам, разводя руками в стороны:
— Вау, — хлопает Гордона по плечу, поджимая губы в одобряющем жесте. — Это — Шарлатан? Вау.
— Мы хотели оставить его напоследок, чтобы как следует с ним развлечься, но раз вы тут, —  Дрейк приглашающим жестом показывает на Видаля, — он весь ваш. Вы можете его убить. Кадара будет вам только благодарна.
Скотт утирает выступившие от смеха (не от смеха) слёзы, кладёт ладонь на кобуру:
— Это огромная честь. Нет, правда, ребята. Сам Шарлатан... — щёлкает предохранитель; подожди, подожди, подожди. — Один вопрос. Кто его так?
— Э… Ну, Гордон постарался, конечно.
— Гордон, — широкая улыбка — пистолет направлен в сторону Рейеса.

Ещё немного. Ладно? Немного. 

— Ракета может вызвать повреждение конструкций базы. Это опасно для твоей же жизни, не говоря о состоянии мистера Видаля.
Он думает, что никогда не контролировал себя лучше, чем сейчас. О том, что надо было идти с Рейесом. О том, что он обязан всё исправить. Десять.

— Молодчина, Гордон. — Скотт спускает курок, игнорируя СЭМа. На пол с глухим стуком падает винтовка. За ней в ноги Райдеру валится тяжёлая туша Гордона, держащегося за живот; в глазах у него — сплошное непонимание, которое делят все его дружки, застывшие в ступоре. Это их и губит: ударная волна относит одного за другим к противоположной стене — Райдер слышит ёбаный хруст спин и конечностей и подчистую игнорирует крики, не думая. Он не думает, когда свет в помещении гаснет после ярко-голубой вспышки биотики — чувствует только, что руки леденеют, а ноги подкашиваются, но умудряется устоять, отшатнувшись в сторону. Не слышит ничего — криков нет. Шорохов нет. Нет ничего. Гулкая, влажная пустота.

Потерявший фокус взгляд цепляется за валяющегося рядом Гордона — Скотт садится рядом с ним на корточки и легонько шлёпает его по щекам:
— Это не смертельное ранение, — наклоняется ниже, к уху, отпихивая подальше винтовку. — Будешь новой главной вишенкой этого торта.

Его переклинивает неожиданно — он падает с корточек на колени, почти ползёт к Видалю:
— Какой же ты ублюдок, твою мать, не приглашён я, ха-ха-ха. Поговори со мной. Поговори со мной, мать твою, скажи хоть что-нибудь, — попытка усадить Рейеса оборачивается провалом, и Скотт просто прижимает его к себе, рассевшись на полу с вытянутыми ногами. — Прошло больше часа. Куда больше часа. Они уже в пути, — он говорит не с ним — с собой, пытаясь успокоить себя и только себя, не чувствуя боли, пронизавшей каждую клетку тела изнеможением; он прижимается губами к тёплому лбу Видаля, оставляет мокрый поцелуй, медленно вдыхая воздух носом; мягко сжимает волосы на затылке и проводит ладонью по щеке, не обращая внимания на травмы. — Если после всего этого ты решишь сдохнуть, то… Не смей. Не смей. Ты меня слышишь?

Я себе этого не прощу. Слышишь?

[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz2]<div class="lz2">человек</div>[/lz2][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]— Ты что здесь делаешь? — Райдера выбивает из мутной полудрёмы низкий, пассивно-агрессивный голос; он неохотно открывает глаза и подбирается на неудобной кушетке, натягивая на холодные ладони рукава толстовки — ищет взглядом источник нарушенного покоя, находя — застывает подобно лучшей скульптуре с какой-нибудь там Тессии. Совсем не меняется в лице. Пускай и готов прямо сейчас размазать Хадара по ближайшей стене.
— И тебе привет, — ни ответа ни привета — сплошное ёрзанье на месте в попытках согреться; в суматохе на базе и после он поклялся, что вокруг полно тех, кому медицинская помощь действительно нужна; как обычно — слукавил.
— Тебе здесь не место, Первопроходец, — турианец неаккуратно присаживается рядом и говорит тихо, спокойно — почти лениво, но не без скрытой угрозы в голосе. Скотт закрывает глаза. — Всё дерьмо с ним случается только из-за тебя и Инициативы.
— Хадар Турай. Имеет особые награды за службу в турианском флоте, бывший Спектр Совета. Покинул Нексус по собственной воле — конфликт интересов с руководством. В мятеже не участвовал, помогал ликвидировать его последствия.

Как жаль.

— Из-за Инициативы ты здесь и оказался, — холодно; пиздец как холодно. Райдер вытаскивает левую руку из кармана — поворачивается к Тураю и щелкает перед его птичьей физиономией пальцами — светло-голубая прежде, сейчас его биотика пестрит яркими фиолетовыми искрами напротив клюва Хадара, образуя вокруг его упитанной шеи тонкую, словно проволока, горячую петлю.
— Скотт, ты нестабилен. Твой организм не справляется с испытанной нагрузкой. Рекомендуется как минимум поесть и обратиться к доктору — твои руки сильно пострадали при использовании ракеты.
— Скажи мне что-нибудь новое, — усталый вздох. — А то скучно жить.
Обращается не то к Хадару, не то к самому себе.

Он морщится. Перед глазами всплывают картинки прошедших дней — один за другим, от незначительных к самым дерьмовым; Рейес у него на руках — израненный и полуживой, захлёбывающийся в собственной крови и блядских соплях, — шутит про исцеляющие поцелуи. Райдеру кажется, что его только что приложило откатом от биотики, и всё это — сон, и Видаль в самом деле не просит его это сделать. Он смотрит на него с наивным, по-детски жалким непониманием, забывая отметить главное — медлит несколько секунд, прежде чем наклониться ниже и поцеловать слишком сильно, наплевав на возможный ущерб. Поцелуй — влажный, солёный и лихорадочный, непозволительно длинный и болезненный — выжимает последние соки из рассыпающейся на глазах выдержки; ладонь Рейеса кажется слишком горячей в контраст его ледяным пальцам, которые из последних сил мягко, почти ласково держат чужое избитое лицо.

Скотт намеренно оставил Гордона в живых: поделил вероятность надвое и решил, что если Видаль не выкарабкается, то он разберётся с ним позднее, предварительно выяснив, откуда у этих уёбков росли ноги. Видаль справляется — на мгновение, воспользовавшись оружием Скотта, он справляется. Райдер смотрит в лицо мёртвого мятежника, сжимая ноющей ладонью руку Рейеса, сознанием отъезжает из реальности.

— Я просто пытаюсь донести до тебя простую истину: ему без тебя будет лучше, — Скотт открывает глаза. Сводит брови в лукавом жесте, включает дурочку, мотая головой в напускном, раздражающем недопонимании, пожимает плечами; проволока стягивается, заставляя турианца едва слышно зашипеть.
— Скотт. Одно неверное движение — и ты его убьёшь.
— Я просто пытаюсь донести до тебя не менее очевидные вещи, Турай: он сам разберётся в том, что там для него лучше. Взрослый мальчик, — пододвигается ещё ближе и переходит на шёпот: — Планетой целой управляет, ну, — а я, в конце концов, ни на что и нисколько не претендую. — По-хорошему прошу, без угроз даже, — ха-ха. — Оставь меня в покое.   
— Э... Скотт? — саларианец поодаль мнётся на месте, глядя не пойми куда и срываясь на фальцет. — Здесь есть какой-нибудь Скотт? Пациент из вип-палаты очнулся и просит какого-то Скотта, — то, как он трёт своё запястье, вызывает странные подозрения. Скотт улыбается.
— Видишь? Я же сказал: взрослый мальчик, — ладонь — в кулак; почти почерневшая петля исчезает.

Ему очень холодно. Он машет затянутой в ткань толстовки ладонью бедняге-врачу, чувствуя, как сам едва стоит на ногах — но шагает уверенно. Снова крошит в сознании воспоминания. Кора, опоздавшая приблизительно на вечность, первым делом бросается к нему. По-матерински судорожно обнимает, целует в висок, в лоб и щёки, прижимает к себе — Райдер делает вид, что это всё не с ним происходит, смотрит на неё исподлобья, но в конечном итоге принимает помощь. Что-то внутри надламывается не к месту — мешает дышать и злит, злит, злит. Она предлагает покинуть Кадару и наплевать на все эти интервью — Скотт широко скалится, умывая лицо ладонями: в попытке ухватиться за детали Кора вновь и вновь упускает самое главное.

— Вы сидите здесь с момента, как его привезли. Я мог бы догадаться, Первопроходец. Пожалуйста, он ещё слишком нестабилен. Не перегружайте его лишней информацией.
Скотт улыбается одним уголком губ — проходит вперёд и мешком с дерьмом плюхается на стул рядом с кроватью Видаля, почти волнообразно подавшись вперёд, стоит только саларианцу выйти за пределы палаты. Холодные пальцы цепляют ладонь, очерчивают россыпь мелких шрамов; его почти возвращает в тот день, когда он впервые их разглядел — улыбка на лице рисуется сама собой, ушлая злоба отступает, развязывая мешающий дышать узел на глотке.
— Скотт. Тебе необходим отдых.
— Да, СЭМ, — он кладёт голову рядом с ладонью Рейеса. Закрывает глаза, приложив чужие пальцы к своим губам. Мягко зевает. — Я знаю.

[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz2]<div class="lz2">человек</div>[/lz2][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]Он спит на удивление крепко, несмотря на совершенно неудобную позу, и практически не видит сновидений: вырубается сиюсекундно, падая в глубокий, крепкий сон; здоровым такой отдых назвать не повернётся язык даже у самого Райдера — но в сложившейся ситуации иначе быть, наверное, не может. В сложившейся ситуации он не уверен, что имеет право находиться где бы то ни было ещё.

Да и не смог бы.

Он не чувствует прикосновения Рейеса, не слышит тихие шаги докторов, наведывающихся раз в несколько часов для проверки показателей, дышит тихо и размеренно, время от времени сжимая руки в кулаки — и мёрзнет. Даже в бессильной отключке его пробирает острый, болезненный холод, и именно он становится первым, что чувствует Скотт, когда приходит в сознание, не открывая глаза.

— Ты сейчас совершенно не в том положении, чтобы называть меня принцессой, — Райдер жмурится, хватается ладонями за края кровати и вжимается лицом в матрас. Хуже он чувствовал себя разве что после покушения на Сару, когда его тело отрезало от ускоренной регенерации ангарской наркотой, а рассудок отказывался принимать реальность в тогдашнем дерьмовом положении дел. Сейчас всё иначе, так? Скотт смотрит на Рейеса заспанными глазами, повернувшись к нему лицом, моргает часто и едва заметно — совсем незаметно — устало улыбается. — И точно не в том положении, чтобы угрожать мне смертью.

Шутка, в конце концов, едва не стала правдой. На все доли.

Он засовывает руки в рукава толстовки, зевая, проводит пальцами по предплечьям — едва заметно морщится, когда понимает в отрыве от всего — какая, блин, неожиданность, — что у него страшно затекла шея. Настолько страшно, что он несколько секунд пялится с хмурой задумчивостью на Рейеса, прикидывая, насколько болезненно ему дастся подъём, а потом резким движением откидывается на спинку стула. Немая сцена.

(В общем, десять «большетакнеделайблядь» из десяти.)

По глазам бьёт свет от омнитула — он мельком проверяет навалившиеся за прошедшее время сообщения и передачи, ловя себя на том, что не знает, куда себя по-хорошему здесь деть. Рядом с Рейесом не душно и не тесно — невыносимо больно. Каждый раз. Каждый раз по кругу одно и то же с разными слагаемыми, константа одна — их так или иначе снова и снова друг к другу притягивает.

Лучше бы, конечно, иначе, но теперь не отвертишься, Скотт — даже несмотря на то, что... Что?

— Райдер.
— Да я знаю, знаю, я понял, сейчас, — он закатывает глаза и жмёт на кнопку вызова врача рядом с Видалем — с трудом, но поднимается со стула, опираясь телом на кровать, и берёт Рейеса за руку. Выглядит, если честно, так, будто собрался делать предложение, понятия не имея, с какой конечной целью и как оно вообще. — Нам нужно… Мне нужно очень многое тебе сказать. Например то, что ты продрых десять лет в коме, а врачи не решились тебя обрадовать и позвали меня, но я устал и вырубился, пока ждал, когда ты придёшь в себя.

Лучшая защита в случае, когда сильно опростоволосился — неси хуйню; он тут же замолкает, только услышав, как открываются двери.
— Мистер Видаль? Вам плохо? Что-то произошло? — по лицу саларианца всё ещё трудно определить, радуется он или не очень; по голосу и интонациям Скотт делает вывод, что ему нужно озвучивать порнуху.
— Нам очень плохо, доктор. Невыносимо.
— В чём дело, Первопроходец? — да. Точно порно.
— У вас есть ринкол?
Тишина. Не хватает только сверчков.
— П-п-прошу п-п-прощения..?
Голова кружится, заставляя Райдера снова сесть на место, приложившись пальцами к переносице:
— Извините, док. Это… Я шучу. Мы умираем с голода, и я не уверен, что запасов вашей больницы хватит для удовлетворения моих… Предпочтений, — говорит так, будто ему почти стыдно. Почти стыдно за то, что он сейчас скажет. — В общем, я биотик. Биотик, который сработал на днях в минус и никому об этом не сообщил, — на лице красуется постная улыбка, а сам Скотт сильно старается даже не дышать в сторону Рейеса. — Но со мной всё в порядке, конечно, я просто смертельно, понимаете, смертельно голоден…

Райдер ненавидит это состояние. Чувствует себя так, словно на цыпочках стоит у обсыпающегося оврага без видимого дна. Чувствует злость — агрессивные порывы и недобрые интонации, ядовитый сарказм — он ненавидит себя такого, но делает всё, чтобы этот Скотт остался на подольше. Уравнение разбивает Видаль — примерно так же, как бьёт всё в его жизни, заставляя признаться.
— Короче, док, я хотел поинтересоваться, какую доставку вы бы нам порекомендовали, — он показывает пальцем в сторону Рейеса, — потому что ему я не доверяю.

[nick]Scott Ryder[/nick][icon]https://i.imgur.com/YHP0vsS.png[/icon][lz2]<div class="lz2">человек</div>[/lz2][lz]<div class="lz"><a href="ССЫЛКА НА АНКЕТУ" class="laza" >скотт райдер, 27</a><br>первопроходец, самоубийца, господизачто</div>[/lz]Вернувшийся с едой саларианец кажется Райдеру самым что ни на есть спасением по всем возможным и имеющимся фронтам, начиная с видимого — со скручивающегося в болезненный узел желудка и пробивающей по позвоночнику ледяной дрожи дичайшего истощения, — и заканчивая тем, что не успевает оформиться в полноценное осознание, но пахнет давно знакомым, вдоль и поперёк исчертившим их с Рейесом отношения малодушием Скотта.

Он неуверенно улыбается — аккуратно, с неуловимой неловкостью отнимает свою руку, чтобы сесть поудобнее; тело отзывается множеством неблагодарных реакцией, и, будь у него своё сознание-- ах да. Оно у него... в теории... есть.

— Аппетит у тебя имеется, — Райдер начинает нервно топать пяткой по полу, вытирая проступающий на лбу холодный пот. Взгляд липнет к еде в то время, как руки совсем не решаются к ней притронуться — двигаться не хочется в принципе. Где-то около и между внутри разливается мерзотная тошнота: находиться наедине с Рейесом — вдруг — становится невообразимо трудно.
— СЭМ передаёт привет, — говорит как-то тихо, словно не эти слова должны были сейчас прозвучать, и всё-таки тянется за ложкой, подаваясь вперёд. Первую тарелку он сгребает в мгновение ока, несмотря на то, что бульон горячий едва ли не до кипятка; морозные ощущения во всём теле с лихвой компенсируют это небольшое недоразумение.

— Ветра каждый раз придумывает с дюжину новых шуток о моей физиономии на этих баннерах. Один хуже другого. Ребята подхватывают, — в сторону Видаля Скотт не смотрит, разбавляет тишину глухим звоном посуды и собственными отвлечёнными комментариями в надежде подобрать правильные слова к тому, что зрело слишком давно и в итоге попросту переспело, испортилось. Сгнило. — Всё это — очень дорогая фикция для стимуляции широких масс. Ну, ты должен понимать. Выглядит красиво, продаётся красиво, свою работу выполняет отбойно. После этого они слёзно божились оставить меня в покое и дать возможность заниматься тем, чего я хочу, — никто, правда, не вложил ему в голову чудесные представления о жизни «после»: после того, как мир будет восстановлен, после того, как глобальные угрозы расползутся по углам тёмного космоса и оставят блядские широкие массы в относительном покое. — Спасение Шарлатанов, впрочем, в мои планы не то чтобы входило, — Райдер хмыкает, подхватывая маленькую пиалушку с разноцветной дрожалкой.

Рассматривать её в свете одинокой лампы кажется очень хорошей идеей в повиснувшей между ними паузе: где-то здесь, вероятно, должен быть переход от общих тем к частным — от шуток и пассивной агрессии к густой, тягучей искренности, которая бежала от этих отношений со сверкающими пятками, которая боялась, шарахалась от этих отношений, как волки шарахаются от огня.

Скотт молчит. Вспоминает слова Коры, Ветры, Турая и Сары — каждое мнение содержало в себе часть истины.  Не приближайся — тебя утянет на самое дно. Не бойся, ведь у тебя нет никаких оснований. Всё дерьмо — из-за тебя и твоей Инициативы. Ничего, ничего, Скотти, ничего не закончилось. Скотт молчит — прожёвывает кисло-сладкое желе, пялится в тёмный угол палаты. Если попытаешься собрать из всех осколков одну цельную истину, на выходе получишь неудобоваримую херню.

— Я на мгновение подумал, что если там всё закончится… Если ты там погибнешь, то я, наконец, смогу спокойно выдохнуть. Смогу заменить одну вину, неосязаемую, необъяснимую — другой, более реальной. Такой, которая чётко очерчивает границы, у которой есть неопровержимые доказательства. Твоя гибель стала бы неопровержимым доказательством, — он не говорит о том, что его план был провальным во множестве вероятностей, что до последнего он не был уверен в том, что всё выйдет — это здесь ни к чему. — Всё потому, что я был готов действительно отпустить тебя только при единственном раскладе. Я не поблагодарил тебя за спасение Сары, не поблагодарил тебя за помощь с Меридианом — знаю, что тебе эти благодарности в хуй не свистели, но сделать это было нужно. Я не объяснил своё поведение, не смог-- не смог пересилить себя, не смог заставить себя.

Тело становится ватным от неожиданно подскочившей температуры, и Скотт с трудом, растирая тёплые щёки, налившиеся мягкой краской, поворачивается в сторону Рейеса, заглядывая ему в лицо:
— Хадар прав в одном: рядом со мной все страдают. Прямо или косвенно. Благодаря Инициативе или нет. И ты в группе риска, и я хотел минимизировать последствия, потому оборвал всё так резко. Трусливо. Да, — Райдер морщит нос и засучивает рукава, открывая чёрные пятна свету. Рассматривает их без интереса, проводя по багровым местам костяшками и качая головой из стороны в сторону. — Выгляжу я хуёво потому, что решил, что там всё закончиться не может.

Что лучше я буду чувствовать эту неосязаемую вину хоть ещё пару бесконечностей, но сделаю всё для того, чтобы ты протянул дольше.